Совместный номер. Противостояние (СИ) - Страница 116

116

Тогда я думала, что это и есть конец, и сбежала, потому что не могла оставаться в доме, воспоминания меня выжимали по капле, причиняя жуткую боль. Всё было слишком свежо и слишком больно.

Меня отправили подальше от дома для смены всего, жить дальше, забыть его, но он… Ему ничего не помешало перелететь с континента на континент, преодолевая тысячи километров и мучить меня, снова. Наша страстная и безумная ночь в его первый приезд, в которой мне казалось, что мы сошли с ума, слетели с катушек, в которой я полностью была охвачена его властью и напором, меня долго мучила, напоминая о себе не только физической болью, но и душевной. Но в этот раз намного больнее. Больнее, что всё повторилось, а он ничего так и не осознал.

И воспоминания последних дней, нашей последней ночи меня добивают. Я резко слетаю с пилона вниз головой, держась ногами за шест, расставив руки в стороны, и останавливаюсь всего в паре сантиметров от пола. Вот и вся моя история…

И это не свободный полёт птицы, который я ощущала в себе раньше. Нет, это - крик души. Такое фееричное и быстро закрутившее начало, высокий взлёт и резкое падение оземь, с сердцем, разбитым на мелкие осколки. Я думала, что выдержу это, пронесу в себе, но я слишком поверила в себя. Я больше не могу сдерживать всё, что до этого момента сидело во мне, больше не могу.

Опираясь руками о пол, мягко соскальзываю с пилона и сажусь, рыдая и уткнувшись лбом в пилон. Я оказалась не настолько сильной, чтоб удержать всё в себе, пережить, переступить. Он меня всё-таки сломал, растоптал, измучил.

И я рыдаю, громко, надрывно, выпуская на волю с каждым всхлипом и вздохом все самые болезненные воспоминания, выплёскивая всю свою боль, раздирающую и выворачивающую на изнанку. Моя каменная стена самосохранения от Коннора Брайанта громко пала, в этом противостоянии он одержал победу: полную, безоговорочную и разрушительную, такие как он пленных не берут.

Ощутив чьи-то руки, взявшие меня за спину, открываю глаза, точнее, разлепляю и вытираю их руками от слипшейся потекшей туши на ресницах. И мне не важно, что выгляжу я ужасно и нелепо, меня просто рвёт на части душевная рана, которую разбередили вновь, но теперь с еще большей силой. Эхом в голове проносится «потому что люблю тебя, дура». Хочется кричать, выть от боли, стучать кулаками об пол, но станет ли от этого легче? Я готова делать что угодно, лишь бы освободиться от этого непосильно тяжелого для меня бремени, этой боли, впившейся глубоко под кожу и дергающей за все нервные окончания до ломоты в костях, только зная, что есть шанс вынуть это из меня и больше не истязать. Но это только мои призрачные попытки хвататься за реальность, искать выход, цепляясь за надежду, которой нет – с этой раной мне жить и её затягивать. И с каждым новым разрывом добавлять новые швы поверх старых. Нет. Нет. НЕТ! Хватит! Больше никаких разрывов не будет, больше не будет ничего. ТОЧКА. БОЛЬШАЯ И ЖИРНАЯ. Никаких отступлений и многоточий, это для меня уже слишком.

Ricky Martin feat Christina Aguilera – Nobody wants to be lonely

***

С последних событий прошло уже чуть более трёх месяцев. О Конноре я больше ничего не слышала, он, как пропал, так больше и не появлялся.

И всё-таки жильё я поменяла, вопреки своим ожиданиям. Теперь у меня своя просторная и светлая квартира, в соседнем районе и не омраченная никакими плохими событиями в моей жизни. Всё заново. На работе я уже занимаю полноценную должность редактора, сама, без натяжек Коннора.

Дома тоже дела идут неплохо. Мама взялась за работу текстовым корректором на дому, Кэвин сейчас уже на летних каникулах и помогает маме. Я пообещала ему, что заберу его в Нидерланды, но перед этим я сдам экзамены, получу диплом, и мы съездим в Майами. Объявился и Брент, он жив, а тот человек, который завладел имуществом Ройзов – под следствием.

За окном только светает, а у меня уже чемоданы собраны, маме звонок сделан, и я еду в аэропорт за полтора часа до рейса. В отдельном пакете лежат подарки, среди которых тот самый делфтский фарфор, маленькие сувенирные кломпы, бабушкина шаль, несколько головок голландского сыра и куча всякой мелочи из соседних стран: Дании, Бельгии и Германии, которые я посетила за эти месяцы.

Проверив и закрыв квартиру, сажусь в такси, по дороге с удивлением отмечая, что не была дома уже полгода. Я снова увижу маму, бабушку, Кэвина и Рэйч. Внутри становится тепло при одном упоминании о любимых и родных людях. Однозначно с Рэйч пойдём куда-то развлекаться. Я конечно уже подружилась с нашими из Wolters и мы пару раз бывали в клубе, но это же Рэйч. Кроме того у нас есть большой повод напиться, мы уже устали одиноко цокать бокалами через мониторы и камеры.

Из окон мелькает здание аэропорта, взлетающий самолёт, и водитель останавливает. Взяв чемодан, захожу в людный и шумный просторный холл. Впереди куча людей с чемоданами и сумками, а кто наоборот стоит с табличками встречающих. На табло сменяются рейсы, что-то объявляет диспетчер. Обстановка напоминает шумный пчелиный улей, все что-то делают: кто-то спешит, кто-то вальяжно расхаживает.

Зарегистрировавшись на рейс и положив чемодан на ленту, прохожу к эскалатору в зал ожидания. У меня в запасе ещё целых сорок минут и можно выпить чашечку эспрессо со свежим горячим круассаном.

Пролетев первым рейсом до Нью-Йорка и пересев на другой до Батон-Руж, чувствую себя немного уставшей. Но ожидание того, что скоро увижу своих приятно отдаётся в груди и боль в спине немного стихает. Я скоро буду дома.

Наш самолёт приземлился и я, уставшая и сонная, спускаюсь в ночной темноте, освещенной огнями взлётных полос аэропорта Батон-Руж по освещённому трапу к небольшому автобусу. Еще осталось совсем немного и мои меня заберут. Всего пара часов и я обниму их, – а потом подушку.

116